Это главный Кафедральный собор России, второй по величине православный собор в мире (после собора святого Саввы в Белграде) и первый по высоте. Вообще храм Христа Спасителя можно назвать «храмом четырех монархов»: задуман при одном императоре, начат при другом, закончен при третьем и освящен при четвертом; а при новых властителях и вовсе разрушен.
Я понимал, что этот храм должен быть величественен и колоссален, должен перевесить, наконец, славу храма Петра в Риме. Надлежало, чтоб каждый камень его и все вместе были говорящими идеями религии Христа, чтоб это была не груда камней, искусным образом расположенная; не храм вообще, но христианская фраза, текст христианский.
В конкурсе участвовали Джакомо Кваренги, Осип Бове, Доминико Жилярди. Но только Витбергу удалось угадать желание императора Александра I создать храм, одушевленный религиозной идеей, и заставить камни говорить. Замысел архитектора был настолько гениальным, что граничил с безумием.
Нижний храм, иссеченный в горе, имел форму параллелограмма, гроба, тела; его наружность представляла тяжелый портал, поддерживаемый почти египетскими колоннами; он пропадал в горе, в дикой необработанной природе. Дневной свет скудно падал в него из второго храма, проходя сквозь прозрачный образ Рождества. В этой крипте должны были покоиться все герои, павшие в 1812 году, вечная панихида должна была служиться о убиенных на поле битвы, по стенам должны были быть иссечены имена всех их, от полководцев до рядовых. На этом гробе, на этом кладбище разбрасывается во все стороны равноконечный греческий крест второго храма — храма распростертых рук, жизни, страданий, труда. Колоннада, ведущая к нему, была украшена статуями ветхозаветных лиц. При входе стояли пророки. Они стояли вне храма, указывая путь, по которому им идти не пришлось. Внутри этого храма были вся евангельская история и история апостольских деяний. Над ним, венчая его, оканчивая и заключая, был третий храм в виде ротонды. Этот храм, ярко освещенный, был храм духа, невозмущаемого покоя, вечности, выражавшейся кольцеобразным его планом. Тут не было ни образов, ни изваяний, только снаружи он был окружен венком архангелов и накрыт колоссальным куполом.
По сравнению с современным храм Витберга предполагался в 3 раза больше и включал пантеон погибших, колоннаду из 600 колонн и пирамиду из трофейных пушек, памятники монархам и видным полководцам. Разместить церковь планировали на Воробьевых горах. А средства на строительство выделили огромные — 16 миллионов рублей от казны и народные пожертвования.
Поначалу строительство шло бойко, но скоро темпы снизились. В итоге за 7 лет не удалось завершить даже нулевой цикл, а деньги уходили неизвестно куда (уже позже комиссия насчитала 1 миллион рублей растрат).
Были большие сложности с материалами: камень для строительства храма везли из деревни Григово Верейского уезда и подмосковного села Васильевского на баржах по Москве-реке. Чтобы поднять уровень воды, построили плотину. Но во время работ засорили камнями поля, и владелец села Яковлев подал на Витберга в суд. Как известно, беда не приходит одна: по пути в Москву затонули баржи.
Пришедший к власти Николай I в 1825 году остановил строительство. Официальной версией стала недостаточная надежность почвы. Одновременно с этим началось судебное разбирательство — Витберг и руководители строительства были признаны виновными в растратах. В 1835 году архитектора сослали в Вятку, а его имущество конфисковали. Идеи Витберга с пирамидой и памятниками полководцам так и не были воплощены. Даже свезенные в Москву трофейные пушки остались лежать возле стен Арсенала.
Новое место для церкви Николай I выбрал лично — поближе к Кремлю. Для этого пришлось снести располагавшийся там Алексеевский женский монастырь и перевести монахинь в Сокольники. Работы шли 44 года, не останавливаясь ни на день, а на создание внутреннего убранства ушло 20 лет. Константин Андреевич Тон почти 50 лет провел в трудах по строительству главного храма России. Он умер, не дожив совсем немного до его освящения.
Церковь расписывали В.И. Суриков, В.П. Верещагин, И.М. Прянишников, В.Е. Маковский, Г.И. Семирадский. Скульптурные горельефы изготовили П.К. Клодт, Н.А. Рамазанов и другие именитые скульпторы. Сюжеты наружных горельефов и внутренних росписей связаны с христианскими праздниками, на которые пришлись дни решающих сражений — при Тарутине, Бородино, Малоярославце. На стенах появился пантеон Святых заступников Руси — Александр Невский, Дмитрий Донской, Даниил Московский, Сергий Радонежский, Василий Блаженный, царевич Дмитрий, князь Владимир и княгиня Ольга, Георгий Победоносец. Были среди горельефов и образы Богоматери — Смоленской, Владимирской, Иверской.
А в стенах нижней части храма Христа Спасителя поместили 177 мраморных плит, где были описаны все прошедшие сражения, перечислены состав войск, имена командования, убитых, раненных и награжденных. На стенах церкви можно было даже прочесть тексты приказов по армии и царских манифестов — о взятии Парижа, низложении Наполеона, о заключении мира.
Новый храм получился огромным! Внутри могла бы целиком поместиться колокольня Ивана Великого. Высота храма составила 103 метра, а диаметр главного купола — почти 30 метров. На колокольнях находилось 14 колоколов. Самый большой из них весил 1 654 пуда. А во время богослужения в храме могло находиться 7 200 человек.
В 1880 году у церкви появилось официальное название — Кафедральный во имя Христа Спасителя собор. А к 1881 завершили работы по устройству набережной и площади вокруг храма. Константина Тона, к тому времени уже дряхлого старика, доставляли к храму на носилках. Но освещению церкви помешала гибель императора Александра II от рук террористов.
Освятили храм Христа Спасителя уже при Александре III. И новая церковь сразу стала центром многих культурных событий. Например еще за год до освящения, 20 августа 1882 года, в храме Христа Спасителя впервые исполнили Увертюру Чайковского «1812 год».
Но современники церковь воспринимали неоднозначно. Тарас Шевченко сравнивал его с «толстой купчихой в золотом повойнике», Александр Чаянов — с тульским самоваром, Александр Герцен — с «пятиглавыми судками с луковками вместо пробок».
Москвичи роптали, называя новый Дворец «чернильницей», но открыто против решения властей не выступали.
Прощай, хранитель Русской славы,
Великолепный храм Христа,
Наш великан золотоглавый,
Что над столицею блистал!
По гениальной мысли Тона
Ты был в величии простой,
Твоя гигантская корона
Горела солнцем над Москвой.
С тобой умолкли отголоски
Великого Бородина,
Исчезли мраморные доски
И с ними храбрых имена.
Кутузов и Барклай-де-Толли,
Граф Витгенштейн, Багратион —
Не мог сломить на бранном поле
Вас даже сам Наполеон!
Давыдов, Фигнер и Сеславин,
Тучков, Раевский, Багговут —
Кто вам по храбрости был равен
Пускай подобных назовут!
Мне жаль художников и зодчих,
Большой сорокалетний труд;
И помириться мысль не хочет,
Что храм Спасителя снесут.
Над этой гордостью московской
Трудилось много мастеров:
Нефф, Верещагин, Логановский,
Толстой, Бруни и Васнецов.
Клодт, Семирадский, Ромозанов,
Маковский, Марков — это те,
Кто разукрасил образами
Храм в несказанной красоте.
Нет ничего для нас святого!
И разве это не позор,
Что «шапка золота литого»
Легла на плаху под топор!
Прощай, хранитель Русской славы,
Великолепный храм Христа,
Наш великан золотоглавый,
Что над столицею блистал!
Среди авторов были Ле Корбюзье, Гропиус, Мендельсон. А победил проект Бориса Иофана в любимом Сталиным классическом «большом стиле». Дворец высотой 415 метров должен был стать самым высоким зданием мира, а венчала бы его грандиозная статуя Ленина. Один только указательный перст вождя вытягивался вперед на 6 метров, а длина ступни достигала четырнадцати! Проект был монументальным во всем: огромные залы, лифты, поднимающие на смотровую площадку на ладони Ленина, гигантский паркинг, куда могли разместиться даже самолеты. А для устройства смотровой площадки создали специальный «институт правой руки».
По иронии судьбы местом для Дворца Совета выбрали холм над Москвой-рекой, где стоял храм Христа Спасителя.
Здание храма разбирали несколько месяцев, но церковь не поддавалась. Тогда решили взрывать. 5 декабря 1931 года грянуло 2 взрыва — после первого храм устоял. Все это происходило на глазах у жившего рядом Ильи Ильфа. Он вспоминал, что мощные взрывы содрогнули не только близстоящие здания, но чувствовались на расстоянии нескольких кварталов.
На разбор обломков ушло почти 1,5 года. Но материал не пропал даром: колокола и кровлю куполов переплавили для отливки скульптур на станции метро «Площадь Революции», плиты с именами героев 1812 года пустили на отделку Института органической химии АН СССР, устройство лестницы Третьяковской галереи и облицовку станций Охотный ряд» и «Кропоткинская». Лишь отдельные фрагменты убранства перенесли в музеи (например, часть горельефов попала в Музей архитектуры — их и сегодня можно увидеть в северной стене Донского монастыря). Оставшийся мрамор покрошили на посыпку дорожек в парках.
Вскоре едва поднявшееся от уровня фундамента здание пришлось разобрать, а после войны о Дворце Советов практически забыли. Из грандиозного проекта возвели лишь одноименную станция метро (сейчас — «Кропоткинская») и заправку на Волхонке.
В 1960 году на месте храма появился открытый бассейн «Москва». Острословы шутили: Был храм, потом хлам, а теперь срам
. За спортивным объектом закрепилась дурная слава: там периодически тонули люди — якобы действовала группировка, недовольная сносом храма Христа Спасителя. Также соседством с бассейном была недовольна администрация Музея имени Пушкина, так как зимой испарения горячей воды оседали на здании и экспонатах музея, разрушая их. Но это не помешало бассейну проработать более 30 лет.
Материалов для воссоздания храма было достаточно: много подлинных фрагментов спрятали в подвалах старого здания МГУ, а в архивах НКВД хранились фотографии и обмеры здания, сделанные перед разрушением.
Автор проекта воссоздания храма Денисов вскоре отошел от работы, уступив место Зурабу Церетели. Под его руководством на белокаменных стенах появились не мраморные, а бронзовые горельефы. Это отступление от первоисточника вызвало много споров. Расписывали интерьеры также рекомендованные Церетели художники. Вместо первоначальной белокаменной облицовки здание получило мраморную, а золоченую кровлю заменили на покрытие на основе нитрида титана. Крупные скульптурные медальоны на фасаде храма изготовили из полимерного материала. Все это сделали, чтобы избежать разрушения декора на храме, как уже было с мраморным и гипсовым убранством первой церкви.
Но эксперты говорили, что если раньше храм можно было читать как книгу, то сейчас ее страницы в беспорядке: какие-то переставили местами, а какие-то вырвали.
Но все же история Отечественной войны 1812 года в архитектурном убранстве храма прослеживается четко: в коридоре на мраморных плитах перечислены все манифесты, вышедшие во время войны. Далее в хронологическом порядке описаны все сражения. Напротив алтаря помещен манифест об изгнании неприятеля 25 декабря 1812 года. По южной и западной стороне расположены описания сражений, проходивших за границей и манифесты о взятии Парижа, низложении Наполеона и установлении мира. Восстановлена и галерея воинской славы — 177 мраморных досок с именами героев 1812 года.
Зураб Церетели участвовал в конкурсах на изготовление барельефов и на изготовление крестов. В обоих случаях он победил. При этом декоративное убранство не только эстетически и исторически проработано, но и продумано с инженерной точки зрения. Так, массивные двери храма доступны для открытия даже пожилому человеку (нужна сила, чтобы сдвинуть груз весом всего лишь 1,5 кг), а раньше для открытия дверей требовались усилия нескольких служек.
Внутренние росписи доверили Церетели после того, как Илья Глазунов в беседе с мэром отметил, что неправильно, если художники, которые раньше рисовали Ленина, будут рисовать Христа. Претендентов, которые не рисовали вождей, оказалось немного.
Считается, что таким образом удалось избежать проклятья игуменьи Алексеевского монастыря.От старого храма практически ничего не уцелело: после разрушения церкви новая власть попыталась искоренить всю память о нем. Но чудесным образом сохранились 6 больших картин художника Верещагина и написанная на цинковой плите икона «Нерукотворный Образ Спасителя» художника Сорокина.
Перед тем как взорвать храм, митрополита Александра Введенского вызвал Луначарский, и разрешил взять из церкви что-то на память. Митрополит взял именно эту икону. Она долго хранилась в его семье. А во время воссоздания храма Христа Спасителя, потомки Введенского обнаружили в старых вещах хорошо упакованный сверток. Так нашли образ Спасителя. Сейчас икона расположена в Преображенской церкви храма Христа Спасителя.
Нынешний храм Христа Спасителя почти не отличается от предыдущего. В плане он выглядит как равносторонний крест шириной около 85 метров. Высота собора с главным куполом и крестом — 103 метра. Роспись внутри занимает около 22 000 м2, и почти половина позолочена.
В храме также работает автомойка и патриарший музей церковного искусства. В зале Церковных соборов проводят конференции и концерты. А под куполом действует смотровая площадка, откуда открывается интересный вид на Москву.
...когда царские солдаты пришли поджигать руины Алексеевского монастыря, игуменья отказалась покинуть обитель. Ее попытались увести силой, но она приковала себя цепями к старому дубу и предрекла: «Не бывать здесь ничему, а быть здесь луже!». По другой версии, она сказала о будущем храме Христа Спасителя: «Бедный. Недолго ему простоять». Инокиня сгорела со своей обителью, а проклятье действует до сих пор, и храм находится в постоянном ремонте.
...о воссоздании храма сам Юрий Лужков рассказывал как о чем-то мистическом..
Однажды в конце 1992 года в кабинет мэра вошла интеллигентного вида старушка с авоськой. Она достала увесистый газетный сверток, в котором оказалась старая книга в кожаном переплете.
Старушка пояснила, что это один из первых экземпляров Библии на Руси. Книга принадлежала ее покойному мужу, и теперь она хочет подарить ее Лужкову.
Юрий Михайлович начал отказываться, но собеседница его перебила:
— Вы не поняли.Я ничего от вас не хочу. Просто сейчас передаю книгу. А потом, когда построите храм, отдадите ее Патриарху. Мой муж перед кончиной велел сделать именно так: передать книгу тому, кто будет восстанавливать храм Христа Спасителя, чтобы тот — то есть вы — передал ее настоятелю.
— Храм? Какой храм? Мы вовсе не собираемся восстанавливать храм Христа Спасителя! — возразил Лужков.
— Мой муж сказал, что будете. А он в таких вещах никогда не ошибался.
Наконец Юрий Михайлович сдался:
— Единственное, что могу обещать, что, когда закончу свое пребывание на посту мэра, передам книгу преемнику. А тот своему. И так далее по цепочке. Может быть, когда-нибудь кто-то действительно восстановит храм. Тогда и передаст книгу настоятелю. И можно будет считать, что воля покойного выполнена. А пока не вижу другого выхода. Только так.
Старушка ушла. А мэр тем временем стал интересоваться историей возведения храма и его разрушения. Оказалось, с этим местом было связано много событий и народных преданий. Касались они прежде всего «стародевичьего» Алексеевского монастыря, который был выдворен отсюда в связи со строительством храма Христа Спасителя. В народе еще долго ходили слухи о страшном проклятии: мол, все, что выстроят на этом месте, будет порушено.
Во время исследовательских работ обнаружили, что фундамент для Дворца Советов хорошо сохранился. И был он заложен гораздо ниже нулевой отметки разрушенного храма. Так возникла идея: воскресить на этом подхрамовом пространстве Преображенский храм «стародевичьего» монастыря.
А 4 января 1995 года в Успенском соборе Московского Кремля провели молебен о воссоздании храма Христа Спасителя. А затем на месте будущего храма состоялись крестный ход и закладка капсулы. И тут-то вновь появилась загадочная старушка. Она стала каждый день приходить на стройку. А когда открылся нижний храм, и в нем начались богослужения — не пропустила ни одного. Наконец 31 декабря 1999 года состоялось освящение храма Христа Спасителя
