Камерный театр славился нестандартными постановками и нередко ставил «политически ошибочные пьесы». Например, 11 декабря 1928 года здесь состоялась премьера пьесы Михаила Булгакова «Багровый остров». Это была пародия на современный театр и шаблонность революционных пьес. В 1921 году постановку запретили.
У этой усадьбы было много владельцев, и каждый из них перестраивал здание по своему вкусу. Таиров не стал исключением. Он понимал, что анфиладные интерьеры не годятся для театра, и поэтому предложил пристроить к ним зрительный зал и сцену. Архитектор Н. Морозов взялся за дело, и уже 12 декабря 1914 года Камерный театр открылся спектаклем «Сакунтала».
Спектакли театра имели огромный успех, но не приносили прибыли. Недоволен был соседством и настоятель близлежащей церкви Иоанна Богослова, поэтому через 2 года Паршины лишили Камерный театр зала. Труппа переехала в здание Интернационального театра на Большой Никитской.
Помещение, в которое мы переехали, принадлежало Российскому театральному обществу. Приютили нас здесь при содействии А.А.Яблочкиной и А.И.Южина, которые сердечно и дружески относились к Камерному театру. В этом помещении днем работала актерская Биржа, а с четырех часов зал и маленькая сцена предоставлялись нам… Переселение наше произошло в самый разгар Февральской революции. Театральный муравейник был взбудоражен. Каждый день приносил тысячи новых постановлений, проектов. Как из рога изобилия, сыпались новости и слухи. Скоро мы узнали, что комиссаром всех московских театров был назначен Александр Иванович Южин, а управляющим Большого театра Леонид Витальевич Собинов. Горячо отнеслась актерская братия к решению один раз в месяц играть бесплатно, отдавая свой заработок в пользу бывших политзаключенных… В этой суматошной взбаламученной жизни не было никакой возможности всерьез приступить к работе. А тут еще Таирова призвали на военную службу. Он лег в госпиталь «на испытание», и жизнь в театре совсем остановилась.
Врачи признали Таирова негодным к военной службе, и он начал сбор труппы. Первое время положение было очень тяжелым: актеры денег не получали, так как все шло на оплату оркестра, технического персонала и содержание буфета. Да и помещение было мало пригодно для серьезных постановок.
Когда собралась вся труппа, неожиданно оказалось, что нас очень мало. Но как только стало известно, что Камерный театр готовится к открытию сезона, стали приходить актеры... Для открытия сезона готовились два спектакля: «Саломея» Оскара Уайльда и «Король Арлекин» Лотара. Обе пьесы в то время считались революционными. «Саломея» до Февральской революции была запрещена духовной цензурой. И когда это запрещение было снято, к пьесе сразу же обратился ряд театров…
Помещение, в котором нам предстояло играть, оказалось никак не приспособленным для театра. Сцена не имела ни колосников, ни боковых карманов, ни даже кулис... Надо было проявить немалую изобретательность, чтобы ставить здесь спектакли. Крошечная комната, разгороженная занавеской, служила и мужской и женской актерской уборной… 22 октября (9 октября по старому стилю) 1917 года спектакль «Саломея» возвестил о втором рождении Камерного театра… Пьеса Уайльда излагает библейский сюжет о трагической любви царевны Саломеи, падчерицы царя Ирода, к пророку Иоканаану, предсказавшему пришествие на землю Христа. Отвергнутая Иоканааном, проклинающим ее и весь распутный двор царя Ирода, Саломея в порыве жестокой неутоленной страсти требует у Ирода голову Иоканаана в награду за танец, который она будет для него танцевать…
Таиров видел образ Саломеи в сложнейших внутренних противоречиях… В нежную девичью влюбленность, которую сразу же пробуждает в ней пророк, бурей врывается языческая страсть, погружая ее в бездну восторга, отчаяния и ужаса…
Кульминацией образа в пьесе был танец семи покрывал, который обычно исполнялся эстрадными звездами как эротический... В нашем спектакле решение было иное. Саломея танцует перед тетрархом не для того, чтобы соблазнить его, а с одной безумной мыслью: получить в награду голову пророка. В танце скрещиваются две линии: неотвратимая, жестокая любовь к Иоканаану и ненависть к Ироду, преследующему Саломею своей похотью…
«Саломея» стала настоящей находкой и многие годы была в репертуаре Камерного театра. Она же спасла театр в 1918 году, когда в Москву приехал нарком просвещения А.В. Луначарский.
Таиров решил показать «Саломею». Через несколько дней был назначен просмотр. Шел он днем, без публики. В помещении, как и всюду в то время, было нетоплено, Анатолий Васильевич и несколько человек вместе с ним вошли в зал, не раздеваясь. Но когда открылся занавес, и Луначарский увидел на сцене полуобнаженных актеров, он встал и сбросил свою меховую доху. Это нас очень тронуло, спектакль шел с большим подъемом. После спектакля Луначарский долго беседовал с Таировым, подробно расспрашивал о дальнейших планах, о репертуаре…
Через несколько дней пришло извещение из Наркомпроса: Камерному театру возвращалось его помещение на Тверском бульваре, 23. Трудно описать наше ликование по этому поводу. Вскоре мы узнали, что нам не только возвращено помещение, но что Анатолий Васильевич распорядился выделить средства для перестройки театра на восемьсот мест. А через некоторое время после этого театру неожиданно было присвоено звание академического.
Вернувшись на Тверской бульвар, Таиров вновь задумал перестройку в духе нового времени. И в 1930-х годах Константин Мельников превратил городскую усадьбу в конструктивистское здание.
Но все закончилось в 1949 году. В борьбе с поклонением перед Западом Таирова уволили, а в 1950 Камерный театр закрыли «за эстетство и формализм». Часть труппы вошла в Драматический театр имени Пушкина, открывшийся в этот же здании.
Виктор Ардов «Девять способов безбилетного проникновения в зрительный зал»...в Камерном театре жил призрак актрисы Алисы Коонен. Она прокляла театр, когда в 1950-х годах власти выселили ее с мужем, Александром Таировым, из здания. Таиров, не выдержав удара, попал в психиатрическую больницу. Его жизнь завершилась безумием и диагнозом «рак мозга»..
Алиса Коонен пережила супруга на четверть века, а после ее смерти в 1974 году квартиру актрисы растерзали. Ценности распродали, а афиши, костюмы и письма, которые она любовно собирала в надежде открыть музей Камерного театра, сожгли прямо во дворе. Очевидцы рассказывали, что когда в огонь бросили афишу с улыбающейся Коонен, бумага изогнулась, и все увидели на лице женщины нечеловеческий оскал.
В театре началась чертовщина: люди на посту руководителя погибали один за другим, а после встречи с призраком Алисы Коонен актеры не могли выходить на сцену и покидали театр.
И когда в 1991 году театр освятили, актеры увидели улетающую огромную синюю бабочку. Это была душа Алисы Коонен, которая простила обиды и обрела покой
