В Большом Гнездниковском переулке находится первый в Москве «тучерез» — дом Нирнзее. Михаил Булгаков встретил здесь последнюю любовь, а Андрей Вышинский пугал жильцов обещанием забрать «куда следует».
Это была инженерная новинка, при строительстве которой большинство работ делали с помощью электрических подъемников. Тогда квартирный вопрос стоял остро, и архитектор рассчитал, что на бедных можно заработать больше, чем на богатых. Расчет был сделан на одиноких служащих, проводящих много времени в конторах. Поэтому его дом состоял из малогабаритных однокомнатных квартир (28-47 м2) без кухонь. Чтобы жильцы могли готовить, в каждой квартире была ниша для плиты. А на крыше работала столовая. В народе дом Нирнзее назвали «домом холостяков». Именно он стал прообразом жилых построек 1930-1940-х годов.
В 1915 Нирнзее продал дом банкиру Дмитрию Рубинштейну. А в 1917 году здание национализировали и переименовали в Четвертый дом Моссовета. Здесь устроили дом-коммуну: открыли ясли и детский сад, а на крыше оборудовали смотровую площадку. Отсюда Булгаков обозревал Москву в очерке «Сорок сороков».
Это была высшая точка — верхняя платформа на плоской крыше дома бывшего Нирензее, а ныне Дома Советов в Гнездниковском переулке. Москва лежала, до самых краев видная, внизу. Не то дым, не то туман стлался над ней, но сквозь дымку глядели бесчисленные кровли, фабричные трубы и маковки сорока сороков. Апрельский ветер дул на платформы крыши, на ней было пусто, как пусто на душе. Но все же это был уже теплый ветер. И казалось, что он задувает снизу, что тепло подымается от чрева Москвы. Оно еще не ворчало, как ворчит грозно и радостно чрево больших, живых городов, но снизу сквозь тонкую завесу тумана подымался все же какой-то звук. Он был неясен, слаб, но всеобъемлющ. От центра до бульварных колец, от бульварных колец далеко до самых краев, до сизой дымки, скрывающей подмосковные пространства.
Вскоре она ушла от мужа, командующего московским военным округом, к полуопальному писателю. В народе после этого говорили: если Булгакову нужна жена, он идет к Нирнзее.
А на крыше дома Нирнзее в дни октябрьской революции стояли войска Временного Правительства, так как с этой высоты простреливалось все вокруг.
Большинство «старых» жильцов предпочли выселиться самостоятельно, не дожидаясь, когда их об этом «попросят». Тогда в доме Нирнзее поселился Андрей Вышинский, Генеральный прокурор СССР, который заправлял в Расстрельном доме на Никольской. Он занял две немаленькие квартиры и сначала жил как все: мог, например, зайти к соседям и, к ужасу матери, пожурить расшалившегося ребенка. А после нашумевших на всю страну процессов Вышинский без охраны уже не ходил. Он даже завел персональный лифт рядом с квартирой. Там работала лифтерша тетя Саша. Лифт и сейчас действует, но вместо роскошной кабины — обыкновенная железная коробка, да и лифтерши уже нет.
Дом Нирнзее необычен. До войны в крайних квартирах в форме буквы «п» можно было увидеть служебные лифты. Эти помещения до революции были кухнями: там жили горничные, а на лифтах поднимали продукты на верхние этажи.
Сейчас шахты заложены, а на их месте санузлы. Но одна особенность дома сохранилась: у него нет двора, и раньше дети играли на крыше. Там работали кафе и ресторан, картинная галерея и кинотеатр, и даже устраивали футбольные матчи.
Помню, детьми мы все гонялись и на самокатах, и на велосипедах по коридорам, они очень большие были. Двора у нас не было, поэтому мы называли себя не дворовой ребятней, а крышовой. Конечно, все дни мы проводили именно там. Место было популярное, на нашу крышу приходили многие. Там был кинотеатр, а зимой каток заливали. Еще заходили к нам, чтобы на лифте покататься: тогда ведь далеко не в каждом доме были лифты... Из известных людей здесь бывал Маяковский. Говорят, у него на третьем этаже жила любовница. Булгаков здесь встретил свою последнюю жену Елену Шиловскую.
Кстати на этой крыше снимали фильм «Служебный роман». А в подвале некоторое время работал театр-кабаре «Летучая мышь» под руководством Никиты Балиева и Николая Тарасова. Там актеры МХТ представали перед зрителями в необычных амплуа. Говорили, что чайка олицетворяет дневных мхатовцев, а летучая мышь — ночных. После революции часть труппы во главе с Балиевым эмигрировала, а часть осталась в СССР. Но ни одна из них не смогла повторить успех «Летучей мыши».
Сегодня в переоборудованных квартирах дома Нирнзее живут люди, и работают организации.
...майоликовое панно «Лебеди и русалки» А.Я. Головина специально закреплено на высоте десятого этажа дома Нирнзее. Оно не видно прохожим, зато им мог любоваться сам архитектор, смотря в бинокль из квартиры в Трехпрудном переулке.
...гнездниками на Руси называли мастеров, изготавливающих дверные петли. По другой версии гнездники специализировались на наконечниках стрел.
...дом не принес счастья создателю. Сначала над зданием заметили необычные огни, а следом жена Нирнзее подвернула ногу и надолго слегла. Затем стала твориться настоящая чертовщина: слышались голоса, люди сбрасывались с крыши дома. Сын Эрнеста Нирнзее начал пить и покончил с собой, бросившись с крыши дома. А однажды самого архитектора поймали за полы пиджака, когда он перелезал через ограждения. Он сказал, что находился в состоянии транса, и неизвестные голоса велели ему прыгать..
Нирнзее обратился к священнику расположенной рядом церкви Николая Чудотворца в Гнездниках, чтобы изгнать злых духов. Тот отказался. Тогда архитектор продал дом банкиру Рубинштейну. Но, говорят, что истинным владельцем стал Григорий Распутин, и здесь он устраивал свои радения. Правда, документально зафиксирован лишь один визит Распутина в дом Нирнзее — еще до продажи.
Жизнь архитектора закончилась при неизвестных обстоятельствах. По одной версии в 1918 году он эмигрировал, а по другой — бросился вниз в лестничный пролет своего дома.
Не сохранилась и церковь Николая Чудотворца в Гнездниках. Построенная в 1627 году, она пережила войны и пожары, но была разобрана в 1930
...Елена Шиловская стала прототипом булгаковской Маргариты. Поэтому Мастер и Маргарита в романе встречаются именно возле дома Нирнзее. Да и Булгаков с Шиловской встретились случайно: оба были приглашены на Масленицу, оба не хотели идти, но пошли и оказались сидящими за одним столом. И тогда поняли: судьба свела их вместе..
Булгаков не раз говорил, что ему нагадали 3 брака: первый от Бога, второй — от людей, и третий — от Дьявола. Елена Шиловская стала музой для Михаила Булгакова. Умирая у нее на руках, он сказал, что писал ради нее и ему жаль, что никто это не прочитает. Елена Шиловская продолжила заниматься его делами и хлопотать о публикации, и в 1966 году роман «Мастер и Маргарита» увидел свет.Я была просто женой генерал-лейтенанта Шиловского, прекрасного, благороднейшего человека. Это была, что называется, счастливая семья: муж, занимающий высокое положение, двое прекрасных сыновей. Вообще все было хорошо. Но когда я встретила Булгакова случайно в одном доме, я поняла, что это моя судьба, несмотря на все, несмотря на безумно трудную трагедию разрыва. Я пошла на все это, потому что без Булгакова для меня не было ни смысла жизни, ни оправдания ее... Это было в 29-м году в феврале, на масляную. Какие-то знакомые устроили блины… В общем, мы встретились и были рядом. Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае, с моей стороны, любовь на всю жизнь. Потом наступили гораздо более трудные времена, когда мне было очень трудно уйти из дома именно из-за того, что муж был очень хорошим человеком, из-за того, что у нас была такая дружная семья. В первый раз я смалодушествовала и осталась, и я не видела Булгакова двадцать месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что когда я первый раз вышла на улицу, то встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: «Я не могу без тебя жить». И я ответила: «И я тоже». И мы решили соединиться, несмотря ни на что. Но тогда же он … мне сказал: «Дай мне слово, что умирать я буду у тебя на руках»... И в результате я поклялась.
Шиловская пережила Булгакова на 30 лет, сохранив верность своему Мастеру
